Проблемы толкования и применения правил о распоряжении общим имуществом супругов, закреплённых в статье 35 Семейного кодекса Рос­сийской Федерации, на сегодняшний день вызы­вают множество разногласий как в науке, так и в правоприменительной практике, в связи с чем от­носятся к числу наиболее актуальных. Ситуация осложняется отсутствием нормативных разъясне­ний высшего судебного органа по многим из акту­альных вопросов правоприменения.

Одной из таких проблем в настоящее вре­мя остаётся вопрос о применении правил ст. 35 СК РФ к правоотношениям с участием бывших супругов. От его разрешения зависит, в частности, необходимость получения нотариально удостове­ренного согласия бывшего супруга для соверше­ния сделок, перечень которых закрепляется в нор­ме абзаца 1 пункта 3 ст. 35 СК РФ. Данная норма в действующей редакции, в отличие от действовав­шей ранее [2, с. 12], содержит следующие катего­рии таких сделок:

1)     сделки по распоряжению имуществом, права на которое подлежат государственной ре­гистрации;

2)     сделки, для которых законом установлена обязательная нотариальная форма;

3)     сделки, подлежащие обязательной государ­ственной регистрации.

Распространённый на сегодняшний день под­ход, выраженный в Определении Судебной кол­легии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 14 января 2005 г. № 12- В04-8, заключается в применении ко всем сделкам по распоряжению общим имуществом супругов, совершаемым после расторжения их брака, пра­вил ст. 253 Гражданского кодекса Российской Фе­дерации, а не ст. 35 СК РФ. В основе данной по­зиции лежит невозможность распространения норм ст. 35 СК РФ на правоотношения бывших су­пругов как лиц, не являющихся супругами ввиду расторжения их брака («иных участников граж­данского оборота»).

Следование такому подходу, во-первых, вле­чёт отсутствие необходимости в получении нота­риально удостоверенного согласия другого быв­шего супруга для совершения перечисленных в абз. 1 п. 3 ст. 35 СК РФ сделок. Во-вторых, приме­няя правила ст. 253 ГК РФ, суд отдаёт безусловный приоритет защите интересов добросовестного контрагента - приобретателя имущества и, как следствие, гражданского (имущественного) обо­рота и его стабильности, а не интересов бывшего супруга, согласие которого на совершение сделки отсутствует. Это обусловлено положением, содер­жащимся в п. 3 ст. 253 ГК РФ, согласно которому совершённая одним из участников совместной собственности сделка по распоряжению общим имуществом может быть признана недействитель­ной по требованию остальных участников только в случае доказанности того факта, что другая сторо­на в сделке знала или заведомо должна была знать об отсутствии у участника, совершившего такую сделку, необходимых для её совершения полно­мочий, то есть действовала недобросовестно. Оценка движимого имущества accountprofi.ru заключается в определении объективной стоимости оцениваемого объекта, относящегося к данной имущественной категории. К движимому относится имущество, не являющееся по своей сути недвижимостью (то есть участком земли либо постройками). Это автомобили, оборудование, мебель, украшения, животные, предметы антиквариата и многое другое. Собственность в бизнесе также входит в эту категорию.

Иными словами, «бывший супруг вправе са­мостоятельно совершать распорядительные сдел­ки с особо ценными объектами, входящими в со­став супружеского имущества», а «оспорить такие сделки практически невозможно» [3, с. 120].

В специальной литературе упомянутый под­ход неоднократно подвергался основательной критике. Помимо этого существует предложение не просто применять ст. 35 СК РФ в действующей редакции к правоотношениям бывших супругов, а дополнить данную статью соответствующим пунктом, который бы прямо указывал на её при­менение к «случаям совершения сделок бывшими супругами» [5, с. 80].

Главным образом научная дискуссия от­носительно обозначенного вопроса сводится к тому, какому из юридических фактов придавать определяющее значение - расторжению брака, влекущему утрату супругами соответствующе­го семейно-правового статуса, или принадлеж­ности неразделённого имущества супругов, брак которых расторгнут, к совместной супружеской собственности, в отношении которой действуют нормы главы 7 СК РФ, в том числе ст. 35 о распо­ряжении общим имуществом супругов. Иными словами, в качестве определяющего принимается либо критерий субъектного состава отношений, регулируемых ст. 35 СК РФ, либо критерий при­надлежности, происхождения неразделённого общего имущества супругов, сохраняющего ста­тус их совместной собственности и после растор­жения брака супругов.

Примечательно, что избранная и последова­тельно поддерживаемая (см., например, Опре­деление ВС РФ от 13 октября 2015 г. № 55-КГ15-5) Судебной коллегией по гражданским делам ВС РФ правовая позиция на сегодняшний день за­частую не разделяется нижестоящими судами общей юрисдикции, о чём свидетельствует мно­жество примеров. В частности, изучение матери­алов судебной практики показывает, что в ряде случаев Московский городской суд отдаёт прио­ритет режиму «совместной собственности сторон на общее имущество», указывая, что «расторже­ние брака не влечёт за собой изменения» данно­го режима, и приходит к выводу о применении к правоотношениям бывших супругов ст. 35 СК РФ (см., например, Апелляционное определение Московского городского суда от 14 ноября 2012 г. по делу № 11-27047).

Однако нельзя не заметить, что и вопросы толкования и применения самих правил, содер­жащихся в рассматриваемой ст. 35 СК РФ, во мно­гом остаются открытыми. Единство в понимании данных правил на сегодняшний день не достигну­то. Один из таких вопросов, имеющих принципи­альное значение, заключается в следующем.

Подобно упомянутому ранее правилу п. 3 ст. 253 ГК РФ, абз. 2 п. 2 ст. 35 СК РФ зиждется на защите интересов добросовестных контрагентов: для признания недействительной совершённой одним из супругов сделки по распоряжению их общим имуществом необходимо доказать, что другая сторона сделки знала или заведомо долж­на была знать о несогласии другого супруга на её совершение. Тем не менее, согласно правовой позиции, выраженной в Определении Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 6 дека­бря 2011 г. № 67-В11-5, сделки, перечисленные в абз. 1 п. 3 ст. 35 СК РФ, требующие получения но­тариально удостоверенного согласия другого су­пруга, признаются недействительными по одно­му мотиву отсутствия указанного согласия (абз. 2 п. 3 ст. 35 СК РФ), без применения нормы абз. 2 п. 2 ст. 35 СК РФ. Таким образом, вне зависимо­сти от добросовестности контрагента предпочте­ние отдаётся интересам супруга, чьё нотариально удостоверенное согласие на совершение сделки не было получено. Приверженность высшего су­дебного органа данному подходу на сегодняшний день подтверждается и другими примерами (см., например, Определение ВС РФ от 19 мая 2015 г. № 19-КГ15-8).

Имеются ли основания для того, чтобы не применять абз. 2 п. 2 ст. 35 СК РФ при разреше­нии споров о признании недействительными сде­лок, подпадающих под перечень абз. 1 п. 3 ст. 35 СК РФ? Представляется, что юридико-техниче­ское несовершенство ст. 35 СК РФ позволяет дать на данный вопрос как положительный, так и от­рицательный ответ.

Как отмечает, в частности, Л.Б. Максимович, для признания недействительными указанных сделок «необходимо и достаточно лишь под­тверждение факта отсутствия согласия супруга», а «добросовестность приобретателя по сделке не имеет значения» [4, с. 68]. Однако данный подход может быть подвергнут критике [2, с. 14]. «Само по себе отсутствие согласия супруга не является осно­ванием для признания сделки недействительной, супругу необходимо доказать информирован­ность второй стороны по сделке» [1, с. 60]. Неко­торые суды общей юрисдикции также приходят к такому выводу (см., например, Апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Дагестан от 9 января 2014 г. по делу № 33-4462/2013). В связи с этим в специальной литературе отмечается, что российские суды и «в период существования бра­ка не всегда на первое место ставят интересы се­мьи и разрешают спор в пользу добросовестного приобретателя» [9, с. 108], даже в тех ситуациях, когда речь идёт о сделках, подпадающих под пе­речень абз. 1 п. 3 ст. 35 СК РФ.

Конечно, невозможность признания сделки по распоряжению общим имуществом супругов недействительной ввиду защиты прав добросо­вестного контрагента не лишает супруга (бывше­го супруга) возможности использовать другие до­пустимые способы защиты нарушенного права. В связи с этим нельзя сказать, что интересы та­кого супруга не учтены, как это отмечается в ли­тературе [9, с. 105]. В частности, как справедливо разъяснено в абз. 1 п. 16 Постановления Пленума ВС РФ от 5 ноября 1998 г. № 15 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака», суд, установив при рассмо­трении требования о разделе общего имущества супругов, что один из них произвёл отчуждение данного имущества или израсходовал его по сво­ему усмотрению вопреки воле другого супруга и не в интересах семьи, при разделе учитывает это имущество или его стоимость. Это обусловлено положением п. 2 ст. 39 СК РФ, позволяющим суду отступить от начала равенства долей супругов в их общем имуществе при его разделе, в том чис­ле исходя из заслуживающего внимания интереса одного из супругов. Помимо этого, заслуживает внимания предложение, заключающееся в возме­щении убытков в пользу «пострадавшего» супру­га [7, с. 106] (абз. 9 ст. 12 ГК РФ), тем более что в настоящее время норма п. 2 ст. 8 СК РФ указывает на осуществление защиты семейных прав не толь­ко способами, предусмотренными соответствую­щими статьями СК РФ, но и иными способами, предусмотренными законом (соответствующая точка зрения давно находит поддержку среди представителей науки [6, с. 60]).

Тем не менее, по отношению к одному из супругов, права которого в значительной сте­пени делает уязвимым и то обстоятельство, что совершение указанных в абз. 1 п. 3 ст. 35 СК РФ сделок в отсутствие его нотариально удостове­ренного согласия в настоящее время не исключе­но [2, с. 13-14], последний подход нельзя назвать в полной мере справедливым [9, с. 105], невзирая на изложенное выше. При этом иной исход вряд ли возможен, если отдавать приоритет защите прав другой стороны сделки и стабильности иму­щественного оборота (за исключением ситуаций, когда доказана недобросовестность контрагента).

Справедливо отмечается, что в рассматрива­емых ситуациях имеется «своеобразная конку­ренция институтов добросовестных контрагентов (третьих лиц), вступающих в сделки с одним из супругов, и интересов второго супруга, непосред­ственно не участвующего в сделке» [8, с. 32-33]. Иными словами, конкурируют интересы одного из супругов (бывших супругов), интересы семьи, с одной стороны, и интересы другой стороны сделки, а также стабильности имущественного оборота - с другой. Острота данной конкуренции весьма явно проиллюстрирована при помощи из­ложенных в указанных определениях ВС РФ пра­вовых позиций.

В качестве заключения представляется воз­можным отметить следующее. Посредством пер­вой из обозначенных выше правовых позиций ВС РФ, по сути, отказывается от защиты интересов бывшего супруга при совершении другим быв­шим супругом любых сделок по распоряжению их общим имуществом, отдавая предпочтение защите интересов другой стороны сделки (при условии, что не доказана её недобросовестность), а также стабильности имущественного оборота в целом. Как замечает У.Б. Филатова, это «может быть оправдано концепцией его (бывшего супру­га. - А.З.) ответственности за сохранение режима совместной собственности вне законодательной конструкции законного брака» [9, с. 105].

Вторая из рассмотренных правовых позиций свидетельствует о применении высшим судебным органом аналогичного подхода в отношении сде­лок, совершаемых одним из супругов в период брака, однако лишь в ситуациях, когда речь идёт о не предусмотренных абз. 1 п. 3 ст. 35 СК РФ сдел­ках, согласие на совершение которых предполага­ется (абз. 1 п. 2 ст. 35 СК РФ), поскольку, согласно ВС РФ, только в отношении таких сделок приме­нимо отмеченное правило абз. 2 п. 2 ст. 35 СК РФ, схожее с положением п. 3 ст. 253 ГК РФ.

Как было показано ранее в ходе описания ука­занных подходов, они не лишены недостатков и в связи с этим носят дискуссионный характер, под­вергаются обоснованной критике. Невзирая на их преобладающий характер, нельзя не заметить, что они в настоящее время не всегда разделяются в правоприменительной практике нижестоящих судов общей юрисдикции. Примечательно и то, что на данный момент отсутствует их закрепле­ние на уровне постановления Пленума ВС РФ, не­взирая на высокую актуальность рассмотренных вопросов.

Вне всяких сомнений, поиск оптимального баланса, соотношения отмеченных выше конку­рирующих интересов - сложнейшая задача, ре­зультатом решения которой, как представляется, должны явиться определённые, чётко сформу­лированные и согласованные между собой за­коноположения. Таким образом, окончательное разрешение рассмотренных вопросов в будущем напрямую зависит от совершенствования закре­плённых в ст. 35 СК РФ правил, что позволит не допустить каких-либо разночтений в их толкова­нии и применении и, как следствие, связанных с ними злоупотреблений. Продолжающиеся док­тринальные дискуссии и противоречивость пра­воприменительной практики, отсутствие единст­ва в понимании указанных правил явно свиде­тельствуют о необходимости принятия соответ­ствующих мер на законодательном уровне.