Актуальные проблемы адвокатской практики
Отчерцова О.В.
Состязательность на предварительном следствии как путь к объективной истине

В настоящее время в Госдуме РФ рассматри­вается проект Федерального закона № 440058-6 «О внесении изменений в Уголовно-процессу­альный кодекс Российской Федерации в связи с введением института объективной истины по уго­ловному делу», вызывающий у защитников обе­спокоенность тем, что состязательность может остаться исключительно декларативным прин­ципом, а уголовный процесс вернется к инкви­зиционной форме. Между тем состязательность, по своей сути, не только не противоречит, но и способствует установлению объективной истины, если проявляется в полной мере ещё на стадии предварительного расследования.

Дискуссионная реформа

Традиционно состязательность противопо­ставляется поиску объективной истины, что объяс­няется, прежде всего, принципиально различной степенью активности суда. Если в англосаксон­ской модели с ее «чистой» состязательностью суд пассивен и лишь оценивает представленные сто­ронами доказательства, не занимаясь их сбором, и в итоге принимает наиболее убедительную по­зицию одной из сторон, то принцип объективной истины предполагает активную роль суда, само­стоятельно собирающего доказательства, не свя­занного мнением сторон и принимающего меры к установлению фактических обстоятельств дела, хотя бы и делая это беспристрастно. В настоящее время подобная активность суда в рамках дей­ствующего УПК РФ может быть, напротив, истол­кована как нарушение принципа состязательно­сти и, как следствие, повлечь отмену приговора.

Из практики. Приговором мирового судьи судебного участка № 3 Кировского судебного рай­она г. Томска от 23.01.2015 Б. был признан вино­вным в умышленном повреждении чужого иму­щества, повлекшем причинение значительного ущерба, и осужден по ч. 1 ст. 167 УК РФ. Апелля­ционным постановлением приговор был оставлен без изменения. На стадии кассационного обжало­вания президиум Томского областного суда отме­нил приговор и апелляционное постановление и направил дело на новое судебное рассмотрение, мотивируя свое решение тем, что при рассмотре­нии дела суд первой инстанции нарушил прин­цип состязательности сторон, установленный ст. 15 УПК РФ, в соответствии с которым стороны обвинения и защиты равноправны перед судом, и на суд, не являющийся органом уголовного пре­следования, возлагается обязанность создания не­обходимых условий для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществле­ния предоставленных им прав. Согласно протоко­лу судебного заседания судом первой инстанции в нарушение ст. 274, 285 УПК РФ при рассмотре­нии дела по существу самостоятельно определял­ся объем подлежащих исследованию в судебном заседании письменных доказательств по делу, которые впоследствии суд использовал при по­становлении по делу обвинительного приговора, приведя их в качестве доказательств, подтвержда­ющих виновность осужденного.

Широта дискреционных полномочий суда, равно как основания для возращения дела про­курору и пересмотра приговоров, инициатива в сборе доказательств и критерии неполноты и односторонности судебного следствия являются, безусловно, наиболее дискуссионными аспекта­ми обсуждаемой реформы и требуют введения безупречного понятийного аппарата, недвусмыс­ленных и непротиворечивый формулировок, а главное, наличия технической (в том числе кадро­вой) возможности реализации. Это лишь вопрос времени, поскольку отдельные механизмы оты­скания истины традиционно содержались в рос­сийском уголовно-процессуальном законодатель­стве, начиная с УУС 1864 г., и далее в УПК РСФСР 1922 г., в УПК РСФСР 1960 г., а также сохранились в фактической ориентации современных судов на установление правды при решении вопроса о ви­новности лица.

В данной статье, конечно, не ставится цель сформулировать столь масштабные и сложней­шие изменения в УПК РФ, но предполагается ис­ходить из основного посыла и ведущей обосно­вывающей идеи реформы о введении института объективной истины - «усиление гарантий, обе­спечивающих справедливость правосудия, отправ­ляемого в форме уголовного судопроизводства».

К слову, данная идея соотносится с закреплен­ным в статье 6 УПК РФ целеполагающим принци­пом уголовного судопроизводства, согласно кото­рому справедливое наказание виновных и защита от необоснованного обвинения видятся назначе­нием всего уголовного судопроизводства. Исходя из этого посыла, состязательность не только не противоречит, но и способствует поиску объек­тивной истины. По справедливому замечанию В.А. Лазаревой, «установление истины в принци­пе невозможно рассматривать как обязанность какого-либо участника уголовного судопроизвод­ства. Истина - тот результат, который достигается в итоге состязательного судебного разбиратель­ства с равными возможностями по отстаиванию своих позиций всеми его участниками при абсо­лютной беспристрастности суда» [4].

«Что такое истина?»

Для начала следует отметить, что понятие объективной истины в действующем законода­тельстве отсутствует, более того, сам процесс установления истины всегда носит субъективный характер, поскольку зависит от субъективных ка­честв человека, который ее устанавливает: культу­ра, воспитание, профессия, моральные убеждения и т. п. Данная субъективность отражена в части первой статьи 17 УПК РФ, предписывающей су­дье, присяжным заседателям, прокурору, следо­вателю и дознавателю оценивать доказательства по своему внутреннему убеждению, что также со­храняется в предложенной проектной редакции Федерального закона № 440058-6 «О внесении из­менений в Уголовно-процессуальный кодекс Рос­сийской Федерации в связи с введением института объективной истины по уголовному делу» (далее по тексту - законопроект).

Под объективной истиной новый законопро­ект предлагает понимать «соответствие действи­тельности установленных по уголовному делу обстоятельств, имеющих значение для его разре­шения», хотя каких-либо критериев достижения объективной истины в тексте проектной редак­ции УПК РФ не содержится. В целом основные тезисы реформы [6] таковы: 1) суд активен в при­нятии мер к установлению действительных фак­тических обстоятельств дела, что проявляется в расширении ряда процессуальных полномочий (восполнение неполноты доказательств по своей инициативе, расширение оснований для возвра­щения дела прокурору, отмена приговора вслед­ствие односторонности и неполноты судебного следствия); 2) сторона обвинения уходит от обви­нительного уклона и обязуется всесторонне, пол­но и объективно выяснять обстоятельства дела; 3) принципы состязательности и равноправия сторон, а также свободы оценки доказательств по внутреннему убеждению обусловлены принци­пом установления объективной истины по уго­ловному делу.

Оставив вне рамок настоящей статьи вопросы о соотношении объективной истины и субъектив­ной оценки доказательств, критериях неполноты и односторонности судебного следствия, а также о том, каким образом обвинительный уклон сни­мается с тех, кому в соответствии с принципом со­стязательности предписана роль обвинения, оста­новимся лишь на понятии объективной истины.

Очевидно, под несколько философским поня­тием «установления объективной истины» в дан­ном законопроекте понимается механизм уста­новления соответствия действительности имею­щих значение для дела обстоятельств, что под­чинено глобальной цели уголовного судопроиз­водства - справедливое наказание виновных и за­щита прав невиновных. Исходя из такого понима­ния, принципиальное значение имеет механизм формирования объективной доказательственной базы, на основании которой суд, в той или иной степени корректируя её объем и содержание, бес­пристрастно примет справедливое решение.

Однако проектная редакция УПК РФ не со­держит каких-либо изменений и дополнений в разделы II «Участники уголовного судопроиз­водства», III «Доказательства и доказывание», VIII «Предварительное расследование» в части реального обеспечения отделенных друг от дру­га функций обвинения и защиты, как минимум, сопоставимыми возможностями формирования объективной доказательственной базы.

Состязательное следствие как особый ме­тод поиска истины

Движение уголовного дела происходит, по сути, вследствие взаимодействия диаметрально противоположных позиций обвинения и защи­ты, выражающегося в поступательном накопле­нии соответствующей процессуальной информа­ции. Итог данному состязанию подводится судом и выражается в конкретном решении по делу. Однако накопление процессуальной информа­ции, то есть исходной доказательственной базы для данного состязания, происходит, в большей степени, именно на стадии предварительного рас­следования.

Если в качестве цели уголовного процесса брать установление истины по делу, а в качестве метода рассматривать некую совокупность дей­ствий, совершение которых приводит к данной цели, то состязательность на стадии предвари­тельного расследования как метод поиска истины представляет собой совокупность определенных действий защиты и обвинения в рамках реализа­ции своих диаметрально противоположных про­цессуальных функций, причем эффективность таких действий, как с той, так и с другой стороны, непосредственно влияет на достижение цели. Эф­фективность же в данном случае непосредственно зависит от объема предоставленных полномочий и реальных возможностей их осуществления.

При добросовестном и эффективном дей­ствии стороны обвинения и одновременно слабой реализации своих процессуальных функций сто­роной защиты, обусловленной отсутствием необ­ходимых правомочий и механизмов реализации имеющихся прав, достижение объективной ис­тины по делу невозможно, равно как невозмож­но честное соревнование бойцов, изначально на­ходящихся в разных весовых категориях. «Легкий вес» защиты и «тяжеловесное» обвинение всегда приведут к истине «с обвинительным уклоном».

Также следует отметить, что формальный аспект понятия состязательности предполагает наличие трех различных субъектов - защита, об­винение и суд - с самостоятельными функциями и независимых друг от друга. Конечно, о наличии суда с его самостоятельной функцией разреше­ния уголовного дела на стадии предварительного расследования можно говорить с определенной долей условности (кстати, именно на этом осно­вании некоторые ученые вообще отрицают состя­зательную основу досудебной стадии) [2]. Однако защита и следствие на данной стадии присутству­ют, но говорить об их независимости не прихо­дится, защитник в отношении со следователем выступает как «ходатай», проситель, а не полно­правная сторона в правовом состязании, что так­же делает процесс поиска объективной инфор­мации по делу неполноценным, обвинительно ориентированным.

В связи с этим неизбежно встает вопрос о рас­ширении полномочий защиты на следствии и за­конодательного закрепления механизма его про­цессуальной самостоятельности на следствии. Не секрет, что состязательность на стадии предвари­тельного следствия носит весьма условный харак­тер в связи с «отсутствием равноправия в уголов­но-процессуальном состязании,... отсутствием возможности для профессиональных предста­вителей стороны защиты. реально проводить сколь либо серьезное параллельное расследова­ние.» [1]. Конечно, введение института парал­лельного адвокатского расследования выглядит несколько утопичным и не совсем целесообраз­ным. Но расширение отдельных процессуальных полномочий защитника, связанных, главным об­разом, с формированием доказательственной базы, как то усиление статуса адвокатского запро­са, право на получение информации с ограничен­ным доступом, право на допрос свидетеля, равно как и введение в канву предварительного след­ствия таких принципиально новых элементов, как, к примеру, фигура следственного судьи, при­званного независимо от сторон признавать полу­ченную сторонами информацию доказательства­ми, предоставлять разрешение на проведение отдельных следственных действий и т. п., а также выступающего неким механизмом обеспечения процессуальной независимости защитника и сле­дователя, существенно бы сравняло процессуаль­ные возможности защиты и обвинения в рамках реализации их «состязания», создав тем самым репрезентативную базу для поиска истины.

На первый взгляд можно возразить, что в слу­чае введения в уголовный процесс института объ­ективной истины все «погрешности» следствия будут впоследствии устранены активным судом, где состязательность сторон традиционно прояв­ляется в полной мере, поэтому нет необходимо­сти что-либо менять на досудебной стадии, тем более расширяя полномочия защитника. Однако такой подход приведет к фактическому делегиро­ванию функции обвинения суду, который, хотя бы и став более активным, должен по-прежнему сохранять беспристрастность и не склоняться ни к обвинению, ни к защите, и, тем более, не быть корректором чьих-либо ошибок. Будучи равно­удаленным от сторон, суд сохранит свою основ­ную функцию разрешения дела, но не пассивную, принимающую более убедительную версию од­ной из сторон (как правило, стороны обвинения), но активную, принимающую версии сторон, сформированные на предварительном следствии, лишь в качестве основы для беспристрастного са­мостоятельного анализа. Качество же этой осно­вы непосредственно зависит от эффективности формирования доказательственной базы защи­той и обвинением, которая, в свою очередь, непо­средственно обусловлена предоставленными сто­ронам полномочиями.

В заключение следует привести актуальную мысль Л.Д. Кокорева и Н.П. Кузнецова, отмечаю­щих, что «в состязательном уголовном процессе суд должен сохранить свою ведущую роль в ис­следовании доказательств, иначе он превратится в орган, формально оценивающий усилия сто­рон; побеждать в суде будет не справедливость, а тот, кто оказался изворотливее, хитрее в ис­пользовании материалов уголовного дела, а со­стязательность из гарантии установления истины может превратиться в формальное препятствие успешному доказыванию в судебном разбира­тельстве» [3].

Итак, обобщая вышесказанное, состязатель­ность, не являющаяся сама по себе самостоя­тельной целью уголовного судопроизводства на какой-бы то ни было стадии, ничуть не противо­речит цели установления объективной истины, однако введение этого правового института це­лесообразно с одновременным изменением про­цессуальных норм, обеспечивающих реализацию состязательного начала всеми участниками про­цесса именно на стадии предварительного рас­следования, выражающимся, в частности, в значи­тельном расширении правомочий и укреплении процессуальной самостоятельности защиты.