В современных условиях в международные экономические отношения вовлечены весьма разные по своим характеристикам государства, что порождает не только неоднородность под­ходов к решению общих проблем, но и трудно­сти в согласовании суверенной воли в отношении таковых. Несмотря на то, что кризисные явления в мировой экономике затрагивают все страны, и у национальных правительств есть четкое по­нимание необходимости их преодоления, по­иск единых юридически обязывающих реше­ний подчас невозможен вследствие серьезных противоречий национальных экономических интересов. Данное обстоятельство обусловлено наличием среди членов международного сообще­ства стран-кредиторов и стран-должников, стран-

производителей и стран-потребителей, а также иными объективными различиями.

Современная практика международного эко­номического сотрудничества по вопросам проти­водействия кризисным явлениям показывает, что государства крайне неохотно идут на заключение многосторонних юридически обязывающих до­говоров. И наоборот, активно взаимодействуя в рамках формальных и неформальных межгосу­дарственных объединений, конференций, они вырабатывают решения, закрепляемые в итого­вых декларациях, совместных заявлениях, про­граммах действий и других внедоговорных ис­точниках. В частности, именно такой практики придерживаются государства - участники Ази­атско-Тихоокеанского Экономического Форума (АТЭС), «Группы двадцати» (G-20) и др. [10]. Ко­личество внедоговорных актов растет постоянно, и они, не являясь формально юридически обязы­вающими, тем не менее, порождают последствия в виде совместных действий государств по пре­одолению кризисных явлений в мировой эконо­мике. Так, с начала активной фазы мирового фи­нансового кризиса в 2008 г. Форумом G-20 было выработано 16 актов внедоговорного характера, которые содержат программы действий и кон­кретные антикризисные меры, применяемые го­сударствами совместно.

Следует отметить, что отсутствие договорных источников, с одной стороны, обусловлено не­формальным характером деятельности объеди­нений, а с другой - сознательным отказом от них со стороны всех государств-участников при при­знании принципа добровольности выполнения общих решений. В частности, отказ от заключе­ния международных договоров по любым обла­стям сотрудничества - это общий постулат АТЭС, который был закреплен в Сеульской декларации 1991 года - неофициальном Уставе Форума [11].

Широкое распространение в регулировании международных экономических отношений во­обще и отношений по противодействию кризис­ным явлениям в мировой экономике в частности актов внедоговорного характера ставит перед нами в контексте настоящей работы, по крайней мере, три фундаментальных вопроса:

1. Каковы практические последствия выра­ботки и принятия таких актов в сфере антикри­зисного регулирования?
2. Каково соотношение между договорными и внедоговорными актами в данной области?
3. Каковы механизмы воздействия антикри­зисных внедоговорных актов на международные экономические отношения?

Исследование данных вопросов возможно только в контексте доктрины так называемого «мягкого» международного права (soft law), от­ражающей специфику отдельных форм регули­рования международных отношений. Указанные выше акты внедоговорного характера могут рас­сматриваться в рамках такой доктрины, посколь­ку не отвечают признакам другого вида между­народных актов, которые в доктрине получили название «твердого права» (hard law). Остановим­ся на анализе точек зрения различных ученых на сущность и значение «мягкого» права.

В современной международно-правовой ли­тературе (как отечественной, так и зарубежной) сложились порой прямо противоположные взгля­ды на понятие, сущность «мягкого» права, а также на его ценность для регулирования международ­ных отношений [16, 20]. Однако, несмотря на пе­стрый спектр мнений, все исследователи сходятся в одном: воздействие на международные отноше­ния оказывают не только юридически обязыва­ющие нормы, но и акты, не предусматривающие обязывания в отношении их участников. Разли­чие мнений сводится в основном к тому, насколь­ко «мягкое» право способно воздействовать на международные отношения и способно ли оно влечь за собой последствия. Концепция «мягкого» права сформировалась в 70-х гг. XX в. преимуще­ственно в западноевропейской правовой доктри­не [9]. Именно тогда зарубежные исследователи обратили внимание на то, что регулирующее воз­действие на международные отношения оказыва­ют не только договорные нормы, но и такие акты, как резолюции, декларации, программы сотруд­ничества и иные документы, не относящиеся к ка­тегории юридически обязательных.

Именно зарубежная правовая доктрина впер­вые выработала различные концептуальные под­ходы к пониманию «мягкого» права. Обычно под «мягким» правом в международно-правовой ли­тературе понимается нормативная совокупность, состоящая из двух видов норм:

-      нормы договоров, содержание которых не­определенно и которые не порождают для госу­дарств конкретных прав и обязанностей;

-      нормы, содержащиеся в резолюциях, реше­ниях, итоговых документах международных орга­нов, организаций, форумов, не обладающих юри­дически обязательной силой [4].

В частности, известный отечественный уче­ный И.И. Лукашук в своих работах, посвященных рассматриваемой проблематике, придерживает­ся именного такого взгляда на «мягкое» междуна­родное право [12, 13].

Ю.М. Колосов и В.И. Кузнецов придержива­ются более сдержанной позиции. В одной из сво­их работ они рассматривают в качестве «мягкого» права нормы, содержащиеся в резолюциях Ге­неральной Ассамблеи ООН, а также в аналогич­ных актах других международных организаций (универсальных и региональных) и конферен­ций, которые имеют рекомендательный харак­тер и не являются нормами международного права [14].

Противоположная позиция нашла отраже­ние в работах российского ученого К.А. Бекяше- ва. Он основывается на том, что таким термином можно обозначать только правовые нормы, т. е. нормы международных договоров, но такие из них, которые не имеют определенности, носят де­кларативный характер. Примечательно, что дан­ный автор связывает свою концепцию с нормами международного экономического права. В част­ности, он отмечает, что «особенностью между­народного экономического права и его источни­ков является значительная роль так называемого «мягкого» права, т. е. правовых норм, которые используют выражения типа «принимать необ­ходимые меры», «содействовать развитию или осуществлению», «стремиться к осуществлению» и т. д. Такие нормы не содержат четких прав и обязанностей государств, но, тем не менее, явля­ются юридически обязательными» [15].

Зарубежные авторы в основном исходят в сво­ей оценке понятия и сущности «мягкого права» из его противопоставления с «твердым правом». Под первым ими понимаются рекомендательные нормы, а под вторым - обязательные [1, 2]. Ита­льянский ученый Ф. Снайдер в соответствии с данной доктриной предложил свое определение «мягкого» права - «это правила поведения, кото­рые в принципе не имеют правовой обязательно­сти, но которые, тем не менее, могут иметь прак­тический эффект» [3].

Белорусский автор О.В. Кашлач в ходе про­ведения своего исследования концепции «мягко­го права» занимает промежуточную позицию, включая в данное понятие как формально не­определенные нормы международных договоров, так и рекомендательные источники. В частности, она выделила следующие признаки норм «мягко­го» права:

-     содержатся в писанных нормативных источ­никах;

-     являются результатом активной нормотвор­ческой деятельности государств и других субъек­тов международного права;

-     носят общий характер;

-        являются результатом согласования воли государств и других субъектов международной системы;

-        не имеют качества формальной определен­ности и не порождают для государств конкрет­ных, четко определенных прав и обязанностей;

-        могут быть промежуточным этапом на пути формирования международно-правовых норм [7].

Отечественная доктрина международного экономического права также не имеет единства в вопросах о роли и значении актов «мягкого» пра­ва в регулировании международных экономиче­ских отношений. В частности, В.М. Шумилов, ана­лизируя доктрину французских ученых Д. Карро и П. Жюйар [6], которые рассматривают в каче­стве источников международного экономическо­го права внедоговорные акты международных саммитов и конференций, отмечает: «... действи­тельно, в международной экономической системе количество актов «мягкого» права значительно, но данный нормативный блок составляет лишь «питательную среду» для образования норм международного (экономического) права. Акты «мягкого» права - неправовые, они не являются источниками международного (экономического) права» [21].

В то же время отдельные авторы, признавая отсутствие оснований считать неправовые реко­мендательные акты источниками международно­го экономического права, тем не менее, подчер­кивают их роль в регулировании экономических отношений и влияние на правотворчество между­народных организаций. В частности, А.В. Гузнов, анализируя вопросы реализации рекомендаций «Базель II» в России, отмечает, что «.исключение рекомендательных норм, содержащихся в данных актах, из круга правовых норм и соответственно самих актов из круга правовых актов может при­вести к обеднению понимания современного международного права, в частности, междуна­родного экономического права» [5].

Таким образом, все исследователи, несмотря на порой диаметрально противоположные взгля­ды на «мягкое» право, высказывают общую пози­цию о том, что такие акты способны при опреде­ленных обстоятельствах выступать регуляторами международных отношений, а также быть осно­вой для разработки и заключения правовых актов в виде договоров или юридически обязывающих актов международных организаций. В рамках антикризисного международного регулирования акты «мягкого» права принимаются достаточ­но часто и действительно оказывают влияние на

поведение государств в контексте предпринима­емых ими решений по вопросам поддержания финансово-экономической стабильности.

Вернется к обозначенным выше вопросам, от­вет на которые призван раскрыть роль актов «мяг­кого» права в международно-правовом регулиро­вании антикризисных отношений.

Во-первых, рекомендательные международ­ные акты по вопросам поддержания финансово­экономической стабильности в отдельных случа­ях могут порождать юридические последствия на уровне национального права. В частности, доку­менты Базельского комитета по банковскому над­зору (БКБН) порождают правовые последствия в виде изменения национального банковского за­конодательства в соответствии с вырабатываемы­ми рекомендациями. На первый взгляд данная реализация есть результат исключительно вну­треннего правотворчества, вне воздействия норм международного права. Однако механизм реали­зации рассматриваемых документов в настоящее время является более сложным, чем классическая имплементация норм международных догово­ров. В частности, данный механизм включает две составляющие: институциональную и экономи­ческую. Первая заключается в том, что многие государства являются участниками такой между­народной организации, как Совет по финансо­вой стабильности (FSB), устав которой закрепля­ет обязанность реализовывать международные финансовые стандарты, в том числе стандарты Базельского комитета [19]. Вторая составляю­щая механизма реализации представляет собой своеобразные обеспечительные экономические меры, побуждающие государство к корректиров­ке национального банковского законодательства. А.В. Гузнов справедливо отмечает, что «други­ми странами как согласованно, так и индивиду­ально вводятся ограничения на трансграничные перемещения капитала и инфраструктуры, уста­навливаются специальные так называемые стра­новые риски, предполагающие большую цену заимствований для субъектов такого государства, предусматриваются более строгие требования при открытии счетов субъектов экономической деятельности такого государства в банках иных государств и т. д.» [5]. Данные меры способны вы­звать неблагоприятные финансовые последствия как для государств, так и для финансовых инсти­тутов. Таким образом, благодаря определенным юридическим и экономическим механизмам формально не обязательные документы транс­формируются в юридически обязательные на уровне национального права.

Во-вторых, представляется, что акты «мягкого» права в отдельных случаях выступают в качестве основы для выработки и принятия международ­ных договоров, направленных на регулирование в рассматриваемой сфере, а в отдельных случаях становятся дополнением и конкретизацией дей­ствующих норм международного права. В част­ности, именно положения Рамочного соглашения об уверенном, устойчивом и сбалансированном росте, принятого на 3-м саммите G-20 в г. Питт­сбурге в сентябре 2009 г., легли в основу принятого позднее Устава Совета по финансовой стабильно­сти (FSB). В данном договорном источнике прямо указывается, что Совет действует на основании принципов, выработанных G-20 и закрепленных в Рамочном соглашении, которое в свою очередь является одним из руководящих актов организа­ции. Также в ряде случаев терминология, закре­пляемая в международных рекомендательных актах, используется в нормах международного или наднационального права, как путем прямо­го текстуального заимствования, так и закрепляе­мой отсылки к акту «мягкого» права. Так, в ст. 12 Договора ЕС о стабильности, координации и управлении в экономическом и валютном союзе от 2 марта 2012 г. [8] указывается, что под риска­ми банковской системы понимаются риски, пере­численные в рекомендациях БКБН «Базель II». Также акты «мягкого» права служат основой для заключения двусторонних и многосторонних международных договоров в целях их адаптации к различным региональным условиям (в том чис­ле в целях согласования с иными актами регио­нальных интеграционных объединений). К при­меру, в ст. 3, 4 Соглашения о создании условий на финансовых рынках для обеспечения свободного движения капитала в государствах - участниках Единого экономического пространства от 9 дека­бря 2010 г. [17] предусматривается осуществление сотрудничества национальных финансовых регу­ляторов на основе рекомендательных стандартов и принципов. В этом и других подобных согла­шениях положения документов, составляющих «мягкое» право, трансформируются в междуна­родно-правовые нормы, порождающие обяза­тельства у государств.

В-третьих, усматривается, что механизмы воз­действия антикризисных внедоговорных актов на международные экономические отношения выражаются в сочетании нескольких элементов. В первую очередь это добровольность и добро­совестность исполнения государствами своих политических обязательств. Во вторую - эконо­мические меры (позитивной или негативной направленности), побуждающие государства выполнять рекомендательные акты. В третью очередь это закрепление в договорных источ­никах отсылок к «мягкому» праву. И, наконец, в последнюю очередь это признание за отдельны­ми рекомендациями статуса обычно-правовой нормы. Последнее явление встречается редко, и в качестве примера в настоящее время можно указать лишь на принципы и стандарты БКБН, которые имеют свойства общепризнанности (на декабрь 2013 г. данные акты в той или иной степе­ни имплементировали в национальном банков­ском законодательстве более чем 100 государств), систематичности и длительности (с 1988 г.) при­менения, т. е. в целом соответствуют критериям международного обычая. В частности, в ст. 38 Статута Международного суда ООН [18] между­народный обычай определен как доказатель­ство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы. При этом данное положение является общим, относящимся ко всем отраслям международного права, включая международ­ное экономическое право. Документы «Базель-I», «Базель-II» и «Базель-Ш», составляя важный элемент регулирования вопросов поддержа­ния международной финансово-экономической стабильности, имеют обширнейшую практику применения и при этом не являются предметом споров или притязаний. Таким образом, можно признать, что, наряду с отдельными рекоменда­тельными актами Всемирной Торговой Органи­зации (ВТО), в международном экономическом праве формируется новый комплекс обычно­правовых норм, направленных на обеспечение финансовой стабильности и предупреждение кризисных явлений.

Подводя итог анализу роли актов «мягкого» международного права в регулировании сотруд­ничества государств по предупреждению и пре­одолению финансово-экономических кризисов, следует отметить, что они, прежде всего, спо­собствуют формированию единообразного по­нятийного аппарата в рассматриваемой сфере, частично находящего закрепление в юридически обязывающих документах. Кроме того, рекомен­дательные акты, как основы регулирования от­ношений по предупреждению и преодолению финансово-экономических кризисов, представле­ны в большей мере на универсальном уровне, где договорное согласование воли не всегда достижи­мо вследствие разницы экономических интересов государств. Учитывая общепризнанность, время существования и практическую применяемость положений отдельных рекомендательных актов по поддержанию финансово-экономической ста­бильности, имеет смысл ставить вопрос о рассмо­трении их в качестве международных обычаев, т. е. источников международного права.